Лучший гарпунщик - Страница 48

А вот Иван-моторист свою машину закрыл люком, на люк навесил замок, высказал вслух угрозы каждому, кто попытается к налаженному механизму полезть, после чего предложил мне прогуляться, чем удивил немало.

- А куда? - спросил я.

- Да на рыночную площадь. - сказал Иван, попутно заправляя свой длинный седой хвост. - Пива или сидра попьем, на бильярде сыграем. Не против?

- Да я всегда… - даже обрадовался я.

Улочка, откуда мы забрали вчера Игнатия, мне не слишком понравилась, а вот на рыночной площади я видел несколько вполне пристойных заведений, навестить которые при случае желание возникало сразу, да как-то повода не было и компании. Даже пожалеть успел, что завтра отвалим, и так мимо проскочу, я ведь и в «прошлой жизни» аскетом не был и схиму не принимал. А тут такая оказия.

Шкипер против нашего отсутствия не возражал - Иван свои дела на судне все переделал, а я и в команду толком не входил - так, на подхвате, вроде телохранителя Веры. Вот и пошли.

Город вечерний от дневного отличался заметно, но многолюдно не было - будний день и завтра с утра пораньше всем к трудам праведным приступать. Ну и мы ничего такого особо загульного не планировали - так, по кружечке-другой опрокинуть, да шары по столу покатать. Иван вел меня в конкретное место, именуемое здесь «кабаком» не жаргонно, а вполне официально, а назывался этот кабак «Золотой тунец», и над дверь в него висела явно снятая с судна доска именно с такой надписью.

- Хозяин кабака, Сергий, на шхуне «Золотой тунец» тридцать два года отходил, - пояснил Иван, толкая входную дверь. - На берег сошел одновременно с тем, как шхуна на капитальный ремонт встала, так что доску прихватил. И кабак переименовал, раньше он «Дубовой бочкой» назывался.

Я огляделся. Занимавший половину первого этажа красного кирпичного дома кабак по интерьеру больше всего английский паб напоминал. Темное старое дерево повсюду, тяжелое и массивное, начищенная латунь, увесистые столы, полумрак. На стойке краны с ручными насосами, но без привычных нашему глазу названий марок пива. Только кабатчик ведает, что там и где.

В углу стол для русского бильярда, обтянутый почему-то не зеленым, а светло-фиолетовым сукном. На нем двое играют, по виду, насколько я наловчился здесь идентифицировать публику, на приказчиков похожи. Отработали день, теперь играют неторопливо, с удовольствием, на узких полочках, что вдоль стен тянутся, кружки с пивом стоят. Оба молодые, так что дома, видать, пока еще никто не ждет. А может и ошибаюсь, не настаиваю.

За стойкой, к удивлению моему, еще и круг для «дартс» обнаружился. И какая-то большая доска с красными и белыми шариками и многочисленными гнездами. Такой игры не знаю, и не видел никогда, что-то местное, наверное. А так, в остальном - ну точно паб. Хотя, если подумать, то паб и есть вершина развития маленького бара в маленьком городе, куда ходят одни и те же люди, и так десятилетиями. В Англии некоторые пабы на своем месте уже несколько веков стоят, никуда не деваются.

Еще три человека за столом сидят и о каких-то делах говорят, и тоже все трезвые. Да, это вам не «моряцкая улица», чистое благолепие. Мы тоже столик заняли у самого окна. Иван норовил было в дальний угол уйти, но я его удержал - мне пока все внове, в окно поглядывать хочется.

Кабатчик - молодой, круглолицый, явно не хозяин заведения, с редкой светлой бороденкой и в намотанной на голову косынке, спросил у нас:

- Чего налить, уважаемые?

- Ты что, сидр или пиво? - спросил у меня Иван.

- Пиво давай, - сразу решил я.

Сидр местный я пробовал, а пиво - еще нет.

- Два красных пива нам, - сказал Иван кабатчику. - И к пиву «шелухи» мисочку.

Что такое «шелуха» - я понятия не имел, но решил не спрашивать - все равно сейчас принесут, тогда и разберусь. И какое здесь пиво «красным» полагают - я тоже понятия не имею.

Кабатчик возился недолго. Ловко орудуя насосом, нацедил две больших глиняных кружки пива, затем достал откуда-то из-под стойки большую коробку. из которой насыпал в миску чего-то легкого, шуршащего. Затем все это собрал на поднос и принес нам, расставив на столе на кружочках, явно вырезанных из каких-то широких листьев, сейчас уже подсохших.

- Ну, давай за то, чтобы у тебя дальше хорошо все было. - сказал Иван, поднимая кружку. - Тебе по башке досталось - это плохо. Зато ты к нам в ватагу попал - это хорошо. И сразу к тебе уважение. Так что - удачи тебе. Да и нашей «Закатной чайке» удачи не помешало бы, а то видишь как сложилось… За них потом выпьем, сам понимаешь.

На такой тост возразить было нечего - все верно изложил Иван-моторист. Повезло мне сюда угодив, сразу к нормальным людям прицепиться. Хоть не один теперь, а с ватажниками-товарищами. То, что здесь слова «команда» и «ватага» разные значения имеют - я уже понял. Команда - это шкипер, моторист, боцман и остальные, кто шхуну ведет. А вот если нас с Верой добавить, кто пассажирами идет, а без нас все равно нельзя - уже «ватага».

Пиво было не красным, а просто темноватым, но светлым, до темного ему пока далеко. И не фильтрованным, кстати, а еще - вкусным. «Шелухой» оказались сушенные с солью рыбки столь крошечного размера, что закидывать их в рот надо было даже не по одной, а щепотками, чтобы распробовать. О костях-плавниках, понятное дело, речи вообще не шло - они сами на языке таяли солеными лужицами, которые только пивом и смывались. А вообще вкусно, к пиву - в самый раз, и от традиции «пиво с воблой» недалеко ушли.

Тост за погибших оказался не третьим, а вторым, причем традиционно, как я понял - сначала за здравие, потом за упокой, а потом уже за все остальное, что в голову придет. Пили его не вставая, но не чокаясь.